Соляр, Тына и водные процедуры
Эльденыр, , конец мая, 1982 год...
*
- На Углях мадам появилась! Не мадам, а сказка Шарля Перо! Кончила на доктора и теперь тянет у нас практику…
Интересно, как Беня, находясь от Угольных Копей за сотни вёрст, знает всё, что там происходит?
- Грудь, ножки, всё при теле! И вся эта куча прелестей откликается на Зося ..
Я и Самсон крутились вокруг трактора и не обращали внимания на Беню. Ему это явно не нравится:
- Я конечно понимаю, что божественней Людки у нас нет….Но скока можно? Когда эта бабочка начинает опылять мой пестик, то напоминает мне старую моль…
Поняв, что бабами нас в беседу не втянешь, Беня резко поменял тему разговора:
- А вообще, валить надо отсюда. В Полярный надо прорваться. Там на «Распадке», по три раза на дню колоду выбивают…
Самсон не выдержал:
- Везде хорошо, где нас нет. Собака лает – ветер носит.
- Шоб я так жил! Там даже, в межсезонье есть работа. А мы здесь, просто тундру перепахиваем, что бы Родине не мешать высекать искры коммунизма головами трудящихся.
- Тихо, Бабенко идёт..
При Бабенко лучше лишнего не говорить. Он тут царь и Бог. 50 лет мужику, говорят, женился на молодой. Но привезти половину на участок не рискует. Да уж, кому охота рогами небо скрести? Бабенко бегло прощупал нашу троицу взглядом, привычно втянул воздух ноздрями – на наличие паров алкоголя проверяет:
- Серёга, - это он ко мне – Бери ещё одну «сотку», этих орлов и метнитесь за соляром на склад ГСМ. Возьмешь мой карабин и харчей на кухне, скажешь, что я велел.
- Есть, товарищ пистолет, автомат заряжен. А куда соляр-то дели? Недавно завозили?
- Куда, куда.. моюсь я им…
Склад ГСМ находился примерно в ста километрах от нас, на берегу Анадыря. Торчит в тундре пара балкОв-сараев и бочки для топлива – вот и весь «склад». Сто километров в Крыму и сто километров на Чукотке, это две большие разницы. Паспортная скорость «сотки» - 10 км. с попутным ветром. Плюс огромная, квадратная ёмкость на полозьях из труб. Трое суток в одну сторону – и к бабке не ходи! Плюс весна, а это значит, что любой ручей, это уже «водная преграда».
Голому собраться – только подпоясаться. И вот, ещё солнце не встало, а мы уже тащим нашу беду через тундру. Иногда мне кажется, что я попал на другую планету. Сам себе, задавая вопрос: «За что?» - ответа я не находил. Может я, в прошлой жизни, тираном каким был, а теперь отдуваюсь? Внук «героя Советского Союза», сын известного полковника и известной актрисы, сижу в обществе двух бичей и дёргаю рычаги чудо-техники! И где?... А хрен его знает где…Блин… чудо-техника «разулась». – гусеница слетела с катка.
- Беня, говорил тебе натяни гусеницы, чего они отвисли как твой член? Трахайся теперь!
- По такой тундре нельзя внатяг – пальцы посрывает, вообще пипец будет…
Чувствую, что это только первое «разувание» Сколько их будет – не известно. Не в мороз – и за то спасибо! Мох уже «пустил сок». Возимся с «гуской» втроём. Настроения нет, даже материться лень. Грязь тундры просто никто не замечает. Сделав дело, умылись в талой луже и потянули своё горе дальше. Господи! Видела бы меня сейчас моя мама…
Как и предполагал, на склад мы притарахтели к исходу третьих суток. Голодные, грязные и злые. Зато робинзоны ГСМ , обрадовались нам, как родным:
Первым нас приветствовал. Петя-хохол:
- О! Кого к нам занесло! Хороший гость всегда к обеду…
Беня дружил с Петром, но никогда не упускал возможности подёргать того за хвост самолюбия:
- Шо, морда бандеровская, тяжело в мерзлоте схроны копать?
- Сам ты бандеровец. - Беззлобно прогудел Пётр и поочерёдно обнял нас – Ставьте свою бочку под заправку и пойдём перекусим.
Когда тонкая струйка соляра, зажурчала в ёмкость, Петя объявил:
- С нашим писюном, ваша хрень наполниться через четыре часа! У нас всё, как в аптеке. Так что умывайтесь и за стол. Потом поспите, в гостевом балкЕ, и обратно к Бабенко. Кстати, он жену привёз на участок?
- Та нема дурных, - с болью в голосе воскликнул Беня. – Хитрый волчара!
- А тебе бы обломилось?
- А вдруг, а так и шансов нема!
- Дурак. - хмыкнул Петя. – Бабы, таких, как Бабенко, на таких, как ты, не меняют.
С порога «офиса» нам лыбится Витя-кореец. Корейцем он даже при рождении не был, но его тут все так зовут. Отменный повар. Как говориться: из топора может уху сварить. Больше на складе никого нет. Они тут вообще одичали. Рация и та не работает. Но нас, как ждали: на столе уже стоят тарелки, миски и огромный казан с мясом. Рядом, в кастрюле – серые макароны. Рыба не в счёт – её всегда сколько угодно, зато с хлебом проблема.
Загремели кружки. И на свет появился молочный бидон.
- Молоко, да? – Заулыбался Самсон
- А то! Гляди, что бы вымя не отросло. Ты ещё не пил такой вкуснятины.
- Я и соляр пил!
- Не ври, - влез в разговор Витя, -в соляре ты яйца поласкал, когда мандовошек на чукчанке поймал!
История старая но Витя не упустил момента напомнить её:
- Он их, яйца свои, в стальную банку с соляркой опустил! Но через горлышко они по одному проскочили, а назад – никак. Я видел, как он с этой банкой прыгал по прииску!
Ржачка вытесняла усталость, и мне уже было всё равно, как называется эта планета. На Земле может оно и лучше, но и тут жить можно. К тому же Витя уже, засуетился с ковшиком. Пахнуло дрожжами и по кружкам растеклась тягучая, мутная жидкость:
- Я не буду. - твёрдо сказал я. Но друзья были рядом:
- А за маму?
- А за папу?
- Ладно, грамм 50 потяну ….
После первого глотка мне стало ещё лучше. Но я почувствовал, что в браге плавают какие-то ошмётки. Очевидно бумага от дрожжей – бывает такое. Петя прояснил ситуацию:
- Мухоморы, блин! Витя наменял их у чукчей на соляр. Какие попало для этого дела не идут – иначе килдык. А какие именно - узкоглазые не говорят! И правильно делают, иначе мы всю тундру объедим. Чукчи их глотают с жиром, а мы - в брагу… Вы мясо ешьте – не оленина!
Самсон уже орудовал ножом и руками, умудряясь говорить с полным ртом:
- Мужики, а что слышно с Полярного? Говорят, рыжуха сама в карманы прыгает.
- Блохи только сами прыгают – резонно заметил Петя. – Но, рассказывали, что в прошлое лето, на старом прииске нашли место, где колода стояла, и наковыряли 30 килограмм. Колода, видать дырявая была. А в спешке сдёрнули её и ушли.
Беня оживился:
- Я же говорю, туда валить надо! И что? Денег дали?
- Дали! Догнали и ещё дали… Премию выписали и всё. Советскому человеку нельзя доверять такие деньги.
- Это сколько будет-то??? 30 килограмм, на рупь семьдесят за грамм… – я зашевелил губами, вспоминая таблицу умножения. Замаячившая, явно буржуазная цифра в мой советский разум проникать не хотела и я бросил это занятие. Тем более, что кружки опять зазвенели.
- Мясо отменное! Баранина что ли? - поинтересовался Самсон.
- А то! Витя мастер!...
- За Родину!
- За хорошую Жизнь!
После очередной кружки я стал терять нить происходящего. Шум в ушах нарастал. Беня совал мне ещё выпить и я выпил… «за маму». Последнее, что помню, это свои ноги в армейских ботинках со шнуровкой на крючочках, волочащиеся по грязному полу. Меня куда-то тащили, но мне уже было всё равно. Откуда-то с небес прозвучал нежный голос мамы:
- Ваша хрень, сынок, наполниться через четыре часа!...
Когда очнулся, было ещё темно. Я валялся в углу накрытый газетой «Правда». В голове шумело. Глаза, с трудом, но пытались передавать информацию в мозг. Самсон спал, уронив голову на стол. Беня храпел в другом углу, придавив своей головой грудь Петра. Витя -кореец лежал рядом с бидоном. В одной руке он сжимал ковшик, другой обнимал бидон – очевидно, в последнем рывке к амбразуре, грудь бойца поймала пулю снайпера.
Я вышел на воздух и глянул в сторону нашей проблемы. Так и есть! Из горловины, тоненькой струйкой стекал соляр и уже, в виде ручейка, он добрался таки, до реки Анадырь. Радужное пятно играло первыми лучами рассвета. Я бросился перекрывать краники и вентили – хорошо, что знал, где и что крутить. Будить хозяев совсем не хотелось. Потом я побежал за избушку: надо было "отлить". Найти для этого стенку, стойкая привычка. Впрочем я весь был «на привычках и инстинктах». Мухоморы впились в разум и пускали корни. Струйка зашелестела по рубероиду, которым был оббит балок. И тут глаза передали мозгу странный предмет, распятый на палках. Ещё усилие и мозг расшифровал информацию: это была собачья шкура. Рядом были видны кровавые следы вандализма. Первой ласточкой промелькнула мысль: «Баранина! Так вот почему Витю «корейцем» зовут!»
Мне стало плохо. Теперь из меня вылетало две струи! Глаза наполнились слезами. Зато стало легче. Застёгивая штаны и отплёвываясь, я поспешил покинуть лобное место и вдруг, как с привидением столкнулся с молодой чукчанкой. Очевидно она видела все мои мучения.
- Ты кто? – растерялся я
- Тына…
Я не понял:
- Звать тебя как?
- Тына..
-Что «ты-на»?
-Тына, мухоморы принесла, однако. Где Витя-кореец?
Только этого мне не хватало!
- Слышь, сестрёнка, ты их не буди: им сейчас зайчики сняться и бабы. Мы уедем, потом разбуди, ладно?
- Тына умная…Дай патрон к карабину.
Блин, карабин-то где? Я его в кабине оставил. Бегом к трактору – всё на месте. Передёрнул затвор и Тына ловко поймала патрон:
- Ещё дай…
- Дай уехал в Китай!
- Могла бы всё сама забрать! И карабин тоже!
- И то верно. – затвор дёрнулся ещё раз…
- Я Тына! Не помнишь меня? Ты был прошлой зимой в стойбище Ральканынвыта… я его дочь.
- Тынарахтына? Слава тебе, Господи, одной загадкой меньше.
Я метнулся в избушку и разбудил Самсона. Тот всегда просыпался, как солдат на посту. С двух слов всё понял, зачерпнул кружкой из бидона. Сделав большой глоток, остатки вылил обратно. Залез рукой в казан, вытащил кусок мяса и ловко кинул в рот. Взяв Беню за руки, за ноги, мы выволокли его из логова, и кинули в кабину моего трактора. Теперь наш караван имел труп и 20 тонн соляра. Трактор взвился пускачом и тут же затарахтел двигатель. Самсон знаком показал, что можно трогать. Но, перекрикивая двигатели, всполошилась Тына:
- Серёга, женись на мне! Я тебе дорогу на Намномкыкай покажу! Богатым будешь…
Она ловко вскочила на гусеницу и что-то протянула мне в фольге от конфеты:
- Сейчас не гляди! Потом поглядишь, а то желание не сбудется…
Я положил тяжёленький комочек в карман фуфайки:
- Женюсь, красавица, обязательно женюсь…
Счастливая Тына спрыгнула в грязь. Мы тронулись в обратный путь. Радужная плёнка соляра уходила вниз по течению, в сторону столицы чукотского национального округа. Безжизненное тело Бени остывало рядом.
Идём по своим же следам. Огромная и тяжёлая байда легко перекатывается по влажной тундре. Часа через три очухался Беня и слёзно запросил чаю. Впрочем, чай и мне бы не повредил. Остановились перевести дух. А дух был тяжёлым! Самсон засуетился с костром и чайником.
- Мужики, мы собаку съели, - начал я, обжигаясь кипятком в котором плавала заварка.
- На чём это мы собаку съели? - не понял Самсон.
- А ты что, баранину на ГСМ ел? В тундре, кроме нас, баранов больше нет!
- Да ну!.... Вот же ё…. так это поэтому Витю «корейцем» зовут? – осенило Самсона. Но Бене было страшно другое:
- Мама, дорогая. Хрен с этой собакой – не то ещё ели! Но шо мы разоряемся без копейки денег? Если на участке узнают, чем мы закусили, то погоняло «три корейца», нам в паспорт впишут!
- Молчим, короче, как рыбы об лёд…
Опять заревели двигатели и неземные пейзажи опять поплыли за грязными стёклами. Опять разувались, опять обувались. Наконец выползли на берег реки Чигэйвеем, которая успела разлиться, как Волга-матушка. В верховьях, где она похожа на ручеёк, её называют Ильгывеем… А вот тут – Чигэйвеем. Вот такая чукотская география. От таких знаний нам легче не стало. Но нашли перекат и Самсон первым повёл свою «сотку» в воду. Следом мы с Беней. Беня сидел за рычагами и старался вести машину точно след в след. Но на середине, как чёрт потянул! Трактор накренился и резко вильнул вправо. . Тут же нос мгновенно ушёл под воду, вентилятор поднял тучу брызг и двигатель заглох. В яму попали! Мы с Беней, как зайцы, выскочили на крышу. Трос соскочил, и Самсон вывел уцелевшую машину на другой берег.
- А вот это уже пипец! – радостно воскликнул Беня.
- Ещё нет, теперь надо Мазаю плюнуть в лицо… - напомнил я ему.
Начались водные процедуры. Это вам не в Крыму в крещенские морозы на Херсонесе купаться! Пока мы с Беней, раздевшись до гола, ныряли, вокруг «сотки», Самсон распалил костёр. Потом выдернули утопленника и перетащили нашу крошку-байду. Я и Беня тряслись возле костра. Самсон колдовал с нашей пострадавшей, и вскоре она зарычала вновь. До дома оставалось менее 20 км. Я заскочил в кабину и вытащил НЗ – шкалик спирта:
- Я не буду!
- А за маму?...
- А за папу?...
- Ладно, гамм 50 потяну …
Быстро темнело. Беня уселся за рычаги, а я рядом клевал носом. Спирт грел душу и тело. Я вдруг, вспомнил подарок Тыны. Среди крошек табака, нащупал колючий шарик, достал его и осторожно развернул. На меня с интересом глядела бледно жёлтая самородина. Я аккуратно положил её обратно в карман. Вот тебе и Тына! Слева, над сопкой неподвижно зависла большая голубая точка. «Венера?»,- сквозь сон подумал я. Но откуда-то с небес прозвучал нежный голос мамы: «Это Земля, сынок, Земля…».
.....Несин......
http://www.chukotken.ru/folk/item102.html
|