Язык - это то, с чем я с рождения существую
Сегодня даже в национальных селах все реже звучит чукотская речь. Не редки случаи, когда молодые чукчи вообще не понимают стариков, если те обращаются к ним на родном языке. Что это, неизбежный процесс языковой и культурной ассимиляции коренных малочисленных народов, следствием которой является утрата своего языка, культурных традиций? О проблемах сохранения чукотского языка, национальных традиций наш корреспондент беседует с жителем села Амгуэма, в прошлом оленеводом-механизатором совхоза «Амгуэма», Григорием РАКЫЛЫМ.
ПОТОМОК ОЛЕНЕВОДОВ
 – Есть мнение, что чукотский язык обречен на забвение. Так ли это?
– Если дело пойдет, как сейчас, если не принять каких-то радикальных мер, то, наверное, так и выйдет: мы потеряем свой родной язык. И стоит ли доказывать, что это будет невосполнимая потеря не только для моего народа, но и для всей мировой культуры.
Ученые бьют тревогу, когда в природе прекращает существование какая-та зверушка или травинка. А тут целый язык… А ведь в том же оленеводстве насколько он нужен! В тундре, в процессе выпаса стада, иногда одним чукотским словом можно заменить целое русское предложение. Ведь это веками нарабатывалось.
В свое время чукотский язык подвергся определенной дискриминации. Когда я учился в 60-х годах в школе-интернате, то некоторые воспитатели даже запрещали нам разговаривать по-чукотски. Что греха таить, было и такое. И вот эта оторванность от родителей, от тундры, от наших бабушек и дедов подрубала языковые корни. Мне просто повезло родиться в замечательной семье, где всегда свято чтили и языковые, и другие культурные традиции. Моего отца звали Росгувье, а маму – Кеучейвуне. Когда в семь лет я пошел в школу, не знал ни одного русского слова, даже «здравствуйте». Но по чукотскому языку, само собой, был отличником. Тогда, к слову, и преподаватели были очень сильные.
И после окончания школы всегда с жадностью и интересом слушал, как бабушка, дед, отец, мать рассказывали чукотские сказки. Знали бы вы, какой это чистый, образный язык! И целомудренный. Мне всегда режет слух, когда молодые чукчи выдают нецензурную брань на русском.
– Вы хорошо знаете свою родословную?
– В общем, да. Я – потомок древних оленеводов. Мои деды и прадеды были очень состоятельными людьми, имели многочисленные стада. Насколько я знаю со слов стариков, мои предки, и по отцовской, и по материнской линии, были настоящими хранителями языковых и культурных традиций. Конечно, они тогда совсем этого не осознавали, просто соблюдение национальных обрядов было для них таким же естественным, как дыхание.
Каждый обряд сопровождался определенной манерой речи. Как-то, когда мы готовились к перекочевке на летовку, я спросил бабку Алеле Кеюнаут по-чукотски: мол, готова ты? И она меня одернула: «Так можно спрашивать тех, кто к «верхним людям» собрался, а при обычной перекочевке нужно говорить по-другому…» Чукотский язык многозначный.
ЧТОБЫ НЕ ПОЛУЧИЛОСЬ, КАК В ШВЕЦИИ
– Хранителей чукотского языка в Амгуэме много осталось?
– Раз-два и обчелся. А я помню времена, когда деды наши, Геункеу, Алель, проводили часовую планерку на чистейшем чукотском языке. Обсуждали степенно положение дел в той или иной оленеводческой бригаде, давали оленеводам задания. И ведь все понимали стариков, даже молодые.
Национальные традиции, обряды сохранили на сегодня только пожилые люди, старики: Тыгреттын, Аренкау, Ыныкей. А что останется, когда они уйдут? Ведь в тундре сейчас лишь единицы смогут натянуть тот же бубен.
Неужели все эти предметы национальной культуры мы сможем увидеть вскоре только в музее? Много лет назад мне довелось побывать в Швеции. Убедился: там так и произошло. И национальные одежды, и другие предметы шведской культуры, вытесненные цивилизацией, составили богатейшие музейные экспозиции. У нас в национальных селах еще кое-что в обиходе осталось из традиционных предметов культуры и быта. Но надолго ли?
Как-то я слушал ванкаремских дедов. Они вспоминали времена, когда вся тундра была густо населена, наши предки кочевали и по ней, и по всему побережью. Везде звучали бубны, песни. Были ясновидящие люди, которые умели лечить сородичей простой песней.
Ванкаремские деды рассказывали мне о странном старике, который ходил в те давние годы от стойбища к стойбищу и лечил людей. Ходил в сорокаградусный мороз в дырявой одежде, его пытались обшивать, пере-одевать, но он, как только скрывался из стойбища, сбрасывал новую одежду… И потом от этого места уходили в тундру волчьи следы. Легенда? Сказка? Пусть так. Но это так красиво и загадочно, так греет душу!
Кстати, один из моих близких родственников тоже был кем-то вроде шамана. Необычный, рассказывают, был человек. Мог на целый месяц куда-то пропасть, а потом на вопрос, где скитался, заявить: у евражек в гостях был. Он мог предсказать будущее на месяц, на полгода, на год вперед. И его прогнозы всегда сбывались.
– На ваш взгляд, можно что-то сделать, чтобы возродить чукотский язык или, как говорится, поезд ушел? Если помните, на эту тему мы с вами беседовали лет восемь назад.
– Да, помню. Но мало что изменилось с той поры. Молодежь по-прежнему не проявляет интереса к своему языку. Раньше мы говорили о том, что нужны новые учебники чукотского языка. Они появились: по отзывам специалистов, достаточно толковые. Но вот в чем беда: чукотскому детей у нас учат только в начальной школе. То есть всего четыре года. Этого, считаю, недостаточно. Родной язык, чукотскую литературу, на мой взгляд, надо учить все одиннадцать лет. Именно эти уроки затрагивают особые струны души ребенка, через них он узнает историю и культуру своего народа. У нас много прекрасных сказок, немало поэтов и писателей, создавших замечательные произведения. И разбрасываться таким прекрасным наследством непростительно. Нельзя обеднять самих себя.
…В Чукотском районе, бывшем Шмидтовском, сохранению народных традиций уделяется больше внимания, чем у нас. В селе Рыркайпий педагог с большим стажем Вера Грачева ведет кружок «Родное слово». Создаются общества любителей родного языка в других селах Чукотки. Хотелось бы, чтобы и в нашем селе тоже были такие объединения.
Как-то я прочитал статью Шарля Венстена, где он говорит о богатейшей палитре чукотского языка. Дожили: француз дарит комплименты нашему языку, а мы никак не можем его защитить.
ЯЗЫК – ДУША ЧЕЛОВЕКА
– Я вот не знаю чукотского языка, но люблю слушать чукотскую речь, ваши протяжные песни.
– Это понятно. Ведь любой язык во многом выражает душу народа. Вот и я с интересом вслушиваюсь в незнакомую речь, и мне кажется, что в мою душу вливается нечто новое. Взялся даже понемногу изучать английский язык, но самостоятельно заниматься этим трудно, особенно в плане произношения.
В сохранение чукотского языка я хотел внести свою лепту. Несколько лет назад была такая задумка – организовать в школе кружок (или семинар) оленеводства, причем вести его на чукотском языке. Ведь вот какая интересная штука: чтобы изучить строение оленя, просто необходимо знание чукотского языка. Русская терминология здесь не очень-то подходит, зато чукотская – в самый раз, ведь она выработана в течение многих веков нашими предками.
– Так чем дело закончилось – кружок удалось организовать?
– К сожалению, нет. Мне сказали, что надо иметь специальное образование либо пройти какие-то курсы, получить лицензию. А я – пенсионер, и для организации такого важного дела уже нет ни сил, ни денег. У нас испокон веку трудно было что-либо сделать одному – надо было объединять усилия.
– В последние годы в Амгуэме по случаю Дня коренных народов мира устраиваются замечательные праздники, на которых и поют, и танцуют в национальных одеждах. Это ли не повод порадоваться, что есть еще люди, не равнодушные к национальной культуре?
– Коллектив нашего Дома культуры в этом направлении работает. Недавно из села Рыркайпий к нам переехала Алла Сергеевна Алексеева, она занимается с детьми и родным языком, и декоративно-прикладным искусством, и танцами. Алла Сергеевна – представитель коренной национальности, с большой любовью и со знанием дела пропагандирует нашу культуру.
НАСЛЕДНИКИ
– На амгуэмских праздниках рядом с дедушкой и бабушкой – внучка, причем всегда в нарядной красивой камлейке.
– Ее зовут Арина. Сшитую бабушкой Дашей камлейку она носит с большим желанием. Любит петь и танцевать по-чукотски. Внучке стараюсь передать все, что знаю сам. Дома говорим с ней на родном языке. У нас есть записи концертов «Эргырона», под музыку которого Арина танцует. А дед радуется тому, как хорошо чувствует и понимает внучка национальное искусство. Хочу верить, что, и став взрослой, Арина будет помнить, откуда она родом, кто ее предки, будет внимательно относиться к нашим корням и истокам.
Горжусь своими племянниками – Владиленом и Сергеем Кавры, являющимися, как было написано в газете «Крайний Север», наиболее яркими представителями коренного населения, носителями традиций и знаний береговых морских охотников. Оба принимают активное участие в работе российско-американской комиссии по белому медведю.
– Что ж, остается надеяться, что в деле сохранения чукотского языка, национальных чукотских традиций не все так уж безнадежно, пока есть такие неравнодушные к родной культуре люди, каковым, несомненно, является Григорий Ракылым.
Людмила РЫКОВА
По материалам газеты "Крайний Север"
|
